​

ДОМ

 

На Четвертой линии поселка все давно уже отстроились, только на крайнем доме у самой дороги все еще стояли леса, там никак не могли надстроить второй этаж. Вид у дома был странный, словно строили его без всякого архитектурного замысла и расчета, лепили что хотели, что на ум приходило, да и сам участок был неухоженный: неказистый забор с дырами, через которые виднелся парник-не парник, может, просто недостроенный сарай, обтянутый пленкой, грядки с луком и укропом и прочей съедобной растительностью. Вот цветы на клумбах были знатные: георгины и гладиолусы чуть ли не в человеческий рост. Такие вырастают, когда вкладываешь в них всю душу, разговариваешь с каждым листиком-лепесточком и нет у тебя в жизни другой радости кроме этих разговоров. А ведь хозяева купили участок земли под дом раньше других, когда на Четвертой линии не было ничего кроме канав и кучи мусора высотой если не с Эверест, то с Парнас, не мифический, конечно, кто ж его видал, а насыпной, что стоит в парке, давшем имя поселку. Парк Александровский, а поселок Александровка.

Александрой звали и хозяйку недостроенного дома, но замечательным было и то, что таким же именем звали ее мужа. Удивляться этому не стоит. Такое уж это распространенное имя в тех краях, да и не только там, но и повсюду. При людях или в хорошем расположении духа Александра звала мужа Сашей, но в сердцах обращалась к нему по-другому. Был он для нее Непутевым и больше никем. Не все женщины разделяли это суровое мнение об Александре, многим он нравился, а кто-то даже строил корыстные планы на его счет, хотя красавцем он не был, да и не при особых деньгах, если судить по строению в конце Четвертой линии. Саша был «ходоком» или носителем неувядающей любви к женщинам — вообще, как представителям особого человеческого рода, но также и в частности, так сказать, выборочно, что доставляло Александре немало горя, но об этом речь впереди.

Пока же вернемся в поселок, который мало чем отличался от множества таких же поселков, раскиданных на просторах нашей родины, разве что железнодорожной станцией с раздолбанным перроном, куда, говорят, Николай II вышел покурить перед длинной дорогой в Тобольск. Может, окинул он последним взглядом деревенские домики с двускатными крышами и резными палисадниками, заслушался петушиным горластым криком, загляделся на клин диких уток, а может, ничего не видел, кроме конвоиров и заплаканного лица императрицы в окне вагона. Сомнительно, что вообще все это было, известно только, что императрицу звали Александра. Вот ведь какие бывают в жизни совпадения.

Круглый овал лица и нос уточкой подтверждали простое происхождение нашей Александры. Чтобы обуть больные ноги, ей приходилось разрезать задники любой обувки и с помощью всевозможных ухищрений втискивать туда свои колоды. Не выходя из такси, глянула она на канавы и гору мусора, наваленную на Четвертой линии. Пока недовольный шофер, спасаясь от черных мух, закрывал окно обшарпанной тачки, в ее голове произошла молчаливая работа, иначе, разве стала бы она давать ему новый адрес с обещанной оплатой за дополнительный проезд.

Осуществление плана Александры зависело от Оленьки, женщины неказистой, но полезной. Полезность ее заключалась в руках, а вернее, в коротких сильных пальцах со срезанными под корень ногтями. Этими пальцами Оленька разминала спинку двухлетней доченьки Большого Человека, а проще, главного криминального авторитета окрестности, в которую входила не только Александровка, но и многие другие населенные пункты. Чудодейственный массаж помогал крошке держать спинку пряменько и не ронять кудрявую головку набок, вселяя в родителей надежду на исцеление. Большой Человек платил Оленьке большие деньги и готов был выполнять ее любые просьбы, ну или почти любые. К ней и рванула Александра, но разговор начала не сразу: угостилась чаем, погадала хозяйке на трефового короля, прочитав в картах скорую встречу с марьяжной постелью, и только после такого многообещающего расклада перешла к своей просьбе. Подробности пересказывать не буду, поскольку сама их не знаю, скажу только, что вскоре Большой Человек был замечен в Александровке — и не как-нибудь, а в машине «Бентли» с тонированными стеклами, через которые он разглядел не только мусорную кучу с канавами, но и выгодное расположение поселка, удачно вписавшегося в его большой замысел.

 

Довольно скоро мусорную кучу разгреб экскаватор, а куда трехтонка свезла ее вонючее содержимое, никого не интересовало. Вот тут в Александровке и началась настоящая вакханалия. Первыми застолбила участок на этом Клондайке Александра со своим Непутевым, причем по самой низкой стоимости, когда экскаватор еще даже не начинал очистительную работу и никто не подозревал о предстоящем строительном буме. И все же, ее мучили сомнения: строить или не строить?

Причина была простой и понятной, не стоящей даже упоминания. Александр Непутевый из сухопутных войск уволился в запас по состоянию здоровья, хотя здоровье у него было отменное. Помогли справки от врачей, собранные на Александрины деньги. Зарабатывала она вязанием не каких-нибудь рукавичек или шарфиков, а целых платьев, костюмов и свитеров. Магазины стояли пустые, желающих приодеться в те тяжелые годы было много. Вязала Александра на машинке, и если нужных врачей обвязать она еще могла, то на дом сил ей могло не хватить. Женщина она была религиозная, по воскресеньям ходила на службу в новехонький Софийский собор, где на исповеди спросила настоятеля отца Геннадия, как ей быть с домом.

Геннадий подумал, а может, только вид такой сделал и сказал: «Строй!»

Пришлось Александре исповедаться про своего Непутевого. Болтается, мол, без дела. «Так пусть идет работать!» – рассудил протоиерей. «Куда ему идти-то?» — подумала Александра, но ничего не сказала, только припала к руке мудрого настоятеля. И снова поехала к Оленьке, которая была в курсе многих больших дел. Ну, в охранники, говорит, твой Сашка не годится, слабоват, а в юристы — в самый раз. «В юристы?» — ахнула Александра.  Оленька тему развила, мол, подучится, поднатаскается, фирму свою откроет. Словом, убедила подругу, и та принялась за Непутевого. И что вы думаете? Идея стать юристом и открыть свою фирму пришлась ему по душе. Но был в их семье человек настроенный скептически, прямо скажем, не верящий в превращение Саши Непутевого в юриста. Этим человеком была его теща, Тамара Ивановна, с которой супруги жили в одной комнате коммунальной квартиры. Просторные размеры жилплощади не позволяли семейству встать «на очередь», размен на две комнатухи с доплатой привлекательным не казался. Дочку свою Тамара Ивановна очень жалела, видя, как та убивается над вязальной машинкой. Пусть делают, что хотят, в конце концов, рассудила она, оставив сомнения при себе.

Александр пошел то ли на курсы, то ли в колледж, благо по тем временам их было натыкано чуть ли не на каждом углу. Жена заплатила за обучение и купила ему дипломат. Приодевшись и освежившись какой-то жидкостью с приятным запахом, боюсь назвать ее французским одеколоном, он вырывался из-под надзора двух женщин в город, которому только-только вернули первоначальное имя. Такое рвение не показалось Александре подозрительным. И напрасно. Простой человек сказал бы ей, мол, пусти козла в огород, но такого человека возле нее не оказалось.

Камилла (Катерина по паспорту) была женщиной с хваткой, которые у нас никогда не переводились, а теперь стали называться «бизнесвумен». Александр, аккуратно записывающий лекции, приглянулся ей сразу: ухоженный, неглупый, заинтересованный в получении ценной профессии, нежадный (щедро угощал в кафе), но самое главное — они поняли друг друга. Вот и начал Непутевый Саша все позднее и позднее возвращаться со своих занятий, давая этим опозданиям самые неубедительные объяснения. Теща не верила ни одному его слову, но не хотела расстраивать дочку, а та притворялась, что верит. Меж тем Камилла провернула какое-то дело, не буду писать того, чего не знаю, знаю только, что долю успеха она разделила с Александром. Уж чем-то он, видать, помог. Не за красивые же глаза платит бизнесвумен своему партнеру. Интересно, что Александра предпочла не выяснять подробности сбивчивого рассказа мужа о происхождении довольно большой суммы денег. Принес, и хорошо. Может, не такой уж он и непутевый и уже освоил кое-какие основы будущей профессии. На эти деньги решено было ставить железобетонный фундамент, самый надежный из всех известных фундаментов. Пока провозились с фундаментом, настала зима, стройка застопорилась. Значит, пришло самое время рассказать об Александре.

Кувалдами ее ноги были далеко не всегда, да и платок сменил шапочку совсем недавно, когда она уже окончательно махнула на себя рукой, стараясь не подходить к зеркалу на опасное расстояние. Ходит как старушка, — вздыхала Тамара Ивановна, которой было больно наблюдать преждевременное старение дочери. В домашнем альбоме, обшитом синим плюшем, хранились фотографии молоденькой Сашеньки или Алечки, как звали ее подружки. В девичьем табунке она отличалась стройностью ножек и заливистым смехом. Тамара Ивановна уже не могла вспомнить, когда к ним в гости стал ходить курсант военного училища. Он был тихим, обходительным, с удовольствием поедал воскресные обеды, нахваливая кулинарные способности «будущей тещеньки». Из многих ухажеров Алечка выбрала именно его. Расписались они перед окончанием училища и быстро съехали к месту его назначения в несусветную глушь. Там-то и стала проявляться особая непутевость Александра. Он не мог ни угодить старшим по званию, ни завоевать уважение младших. То учения провалит, то проглядит пропажу приписанной под его ответственность амуниции. У него под носом воровали, но с ним не делились, зная, что доносить он не будет. Он и повышения получал последним и только благодаря Сашеньке, завязавшей дружбу с женами командиров. Тамара Ивановна знать не знала о такой напасти, но по письмам дочери понимала, что та многого не договаривает. Супруги приезжали погостить не часто, раз в несколько лет, предпочитая проводить отпуск «на югах».

Тамара Ивановна, конечно, скучала, но, с другой стороны, семнадцать лет, прожитых без дочери, оказались для нее самыми счастливыми по случаю появления в ее жизни таксиста Юры. Тревожное время застало ее врасплох, как и многих граждан, не подозревающих о грядущем распаде страны. А вот Сашенька в далекой глухомани смекнула, что из армии ее мужу ноги надо уносить, и как можно скорей. Тогда-то она и бросила все свои старания на получение справки медкомиссии о его всевозможных заболеваниях. Так, не дослужившись даже до майора, Непутевый был отправлен в запас «по состоянию здоровья» с мизерной пенсией.

Сердце Тамары Ивановны сжалось, когда она увидела дочь после долгой разлуки в черных суконных ботиках «прощай, молодость» и розовой мохеровой шапке, не в тон с ярко голубым стеганым надувным пальто.

Жизнь втроем в одной комнате не заладилась с самого начала. Непутевый слонялся и скучал от безделья, Александра бегала по старым подругам в поисках заказов, Тамара Ивановна изнывала от тоски по таксисту Юре, который нашел себе другую зазнобу. Денег было в обрез. Ситуация немного улучшилась, когда пошли заказы. Чтобы работать ночами, вязальную машинку пришлось установить на кухне. И тут вскипели соседи, которые не смогли вынести вида чужого обогащения на коммунальной кухне. Идея строительства дома казалась спасением, но на ее воплощение у семейства ушли годы.

 

Стройка возобновилась на следующее лето, хотя денег на возведение кирпичных стен накопить не удалось, зато была построена дощатая времянка, возле которой приютился домик для справления определенных нужд. Александр вскопал грядки и обнес участок подобием забора. Александра посадила лук с петрушкой и огурцами. Помидоры в тот год не уродились. Тамара Ивановна была счастлива, когда молодые уезжали на фазенду, так шутливо, но гордо прозвали они свое хозяйство в Александровке. Вокруг этой, надо сказать, захудалой фазенды стучали молотки, визжали всевозможные пилы, рокотали бульдозеры и самосвалы. Из легковых машин заграничных марок появлялись дамы с собачками и без. Они деловито осматривали свои владения, морща носик на соседскую времянку. К виду недовольных дам Александра настолько привыкла, что не обратила внимание на одну из них, припарковавшую тойоту неподалеку от фазенды. Может, это было и к лучшему, потому что даму звали Камилла и она была явно беременна. Быстрым цепким взглядом Камилла разом оценила обстановку: намечающийся долгострой, располневшая неухоженная жена в шлепанцах, скудная растительность на грядках.

Как загадочна подчас женская душа.  Я так и не знаю, что привлекло молодую и успешную женщину в нашем Александре настолько, что она не только надумала рожать от него ребенка, но и взяла юрисконсультом в свою фирму. Занятия к тому времени еще не закончились, но Камилла решила, что ее практических знаний ведения бизнеса достаточно для того, чтобы бросить обучение и сосредоточиться на обустроенности жизни будущего ребенка.

Тут придется сказать, что Александра была бесплодна и все ее усилия забеременеть оказались безрезультатными. Она страстно хотела иметь детей, беспрестанно молила об этом бога и тот услышал ее молитвы, правда, воплотив их несколько своеобразно. Посудите сами, уж не знаю как, но о рождении дочки у ее мужа “на стороне” ей стало известно.

Выгонять Непутевого она не стала, простив ему грех прелюбодейства, но тот ведь мог и сам уйти к богатой и успешной Камилле, да не ушел. Может, у него были какие-то свои соображения по этому поводу, а может, он любил Александру. И Камиллу любил. И доченьку, забыла как ее звали, любил тоже. Короче, оказавшись в море любви и всепрощения, Александра вязала носочки и комбинезончики для новорожденной. Одна Тамара Ивановна, стараясь подавить в себе чувство неприязни к Непутевому, потихоньку плакала в ванной комнате.

 

Денег, выдаваемых Камиллой отцу своего ребенка, хватило на покупку кирпичей. Можно допустить, что какую-то часть из этих денег он даже заработал, выполняя несложные поручения. Наверное, он все-таки чему-то научился и что-то уже понимал в юриспруденции, когда купленные кирпичи сгрузили прямо на грядки. Но как оставить без присмотра такую драгоценную покупку? Строители-таджики, которых в спешке наняла Александра, оказались не строителями, а долбоебами, как метко их прозвала Тамара Ивановна. Решение было принято воистину фантастическое: ее дочь вместе с таджиками принялась класть стену из этих самых кирпичей. Непутевый встал на доставке и приеме раствора, он же был на подвозе, орудуя старой тележкой, одолженной у соседей.  И что вы думаете? Довольно скоро Александра справилась с кладкой, поглядывая и покрикивая на нерадивых строителей из бывшей братской республики. Ночевали все во времянке: супруги на топчанах, таджики на полу, набросав на землю какое-то тряпье. Время было осеннее, фазенда покрылась липкой грязью, спали в телогрейках, таджики даже не снимали резиновых сапог. Тамара Ивановна привозила в бидонах горячие щи. Колбасу и хлеб покупали в ларьке у вокзала. Так прошел месяц, а может больше, жизни наших героев. За это время была возведена половина или уж не знаю какая часть задней стены. Когда кончились кирпичи и деньги, Александра вернулась к вязанию, быстро освоив маленькие размеры, Александр возобновил обучение. Жизнь на два дома была несколько хлопотной, но он справлялся.

— Ну ты, блин, святая! — дивилась на подругу Оленька, узнав о доченьке «на стороне».

— А что делать? Пальцы уже плохо слушаются, — Александра показала опухшие, покрытые потрескавшейся кожей руки. — На какие шиши я буду жить, если он уйдет? Приходится терпеть. Он скоро в юристы выбьется, человеком станет. Ты сама же его на это дело настроила.

«Ну ладно, подумала Оленька, с тобой все понятно, но та баба вроде при деньгах, что она-то в Сашке нашла?» Ответа на этот вопрос нет даже у меня. Нет у меня и точной хронологии событий. Может, год прошел, а может пять. Сашка и вправду стал юристом и открыл свою фирму. Злые языки говорили, что Камилла снова помогла ему, а если это и так, то что в этом плохого?

 

Уж если вселенная расширяется, то что сказать об Александровке? Она расширялась тоже. Большой Человек распродавал земельные участки с большим размахом. Напротив старого поселка, по другую сторону железной дороги, вырос элитный городок с домами самой невероятной архитектуры. Старожилов, непривычных к такому разнообразию, обуревали сложные чувства. С недоверием взирали они на плоские крыши и застекленные стены коттеджей, предсказывая обвал в случае снежной зимы и обледенение в морозы. Печки были в поселке у всех, но слово «камин» там знали не многие, а уж кто из местных видел раньше внутренние гаражи и бассейны, сказать не могу.  Особое потрясение вызывал белокаменный замок, обнесенный высоким непроницаемым забором с рыцарским гербом на железных воротах. По поселку ходили слухи, что за забором есть ров с перекидными мостами на цепях.  Кто-то из александровских сунулся было к воротам то ли из любопытства, то ли в надежде наняться на работу, но все эти попытки пресекались верзилами угрожающего вида. У Большого Человека, а замок был, конечно, его, челяди хватало. По утрам туда съезжались легковухи импортных марок, бывала там и Оленька. Наслушавшись ее рассказов, Сашка решил во что бы то ни стало обзавестись камином в единственной пригодной для жилья комнате на первом этаже недостроенного дома. На счастье Александры, кухня, какая-никакая, была уже прилеплена к боку первого этажа. Там и жили супруги, таджикам отдали времянку во дворе. В оплату их труда, а кое-чему они все-таки научились, входила горячая пища. Поначалу хозяйка фазенды готовила для всех на двух электрических плитках, позднее их сменили плитки на пропане. Раз в неделю она выбиралась в соседний город за покупками, толкая впереди себя набитую продуктами тележку. Иногда приезжала Оленька и отвозила подругу помолиться в Софийский собор. Простые молитвы Александры, должно быть, не доходили до бога: газ провели только в элитной части поселка, где жил Большой Человек. Стирать и мыться ездили к Тамаре Ивановне. К распухшим ногам Сашеньки добавились руки с плохо сгибающимися пальцами. Трудно было представить, как она умудрялась тянуть на себе все хлопоты затянувшейся стройки. Главным добытчиком в семье стал Непутевый, явно что-то о себе возомнивший. Довольно часто он не появлялся ни на фазенде, ни у тещи. «Да и слава богу! — говорила Сашенька. — Мне без него спокойнее».

 

Меж тем  все четыре линии поселка успешно застраивались. Дома здесь были не столь вызывающе прекрасны, как строения на элитном участке, но свидетельствовали о довольно приличном доходе хозяев. К удивлению близких, дела и у Непутевого шли настолько хорошо, что ему в офис понадобилась секретарша-делопроизводитель. Как-то само собой получилось, что Александра перестала звать его Непутевым даже про себя. Она теперь целиком зависела от его денег. Здоровье ее было подорвано окончательно, а пенсия по инвалидности годилась ровно на один заход в продуктовый магазин.  Старела и Тамара Ивановна. Зятя она теперь тоже звала другим именем, но писать его здесь я не буду. К дочери Тамара Ивановна выбиралась только в летнее время, разводила у нее цветы на клумбах, которые вскапывали прижившиеся таджики. Первый этаж был достроен, когда Александр решил, что им нужен гараж. При отсутствии машины в этом было что-то абсурдное. Перечить ему никто не стал. Таджики проломили большую дыру в боковой стене дома и не спеша принялись пристраивать гараж. Получилось что-то вроде сарая с дорогими подъемными воротами и боковой дверью, ведущей в дом. Все бы ничего, но абсурд продолжился: стены и даже пол гаража зачем-то обложили кафельной разноцветной плиткой. Причем, поначалу укладывать плитку пришлось самой Александре. Не то чтобы ей доводилось делать это раньше, но если уж она справлялась с кирпичами, то что там какая-то плитка. У Оленьки, привыкшей скрывать свои чувства за многие годы знакомства с Большим Человеком, вытянулось лицо, когда она увидела это «черт знает что».

— Бассейн будем здесь ставить. Надувной, — с лету поменял план Александр.

Ну ты че?.. — начала было Оленька, но быстро сообразила, что ей не нужно развивать эту тему и перестроилась: — Плитка красивая какая. Почем брали?

Цена плитки и наступившие холода увели разговор в безопасное русло.

«Видать крыша у Сашки совсем поехала», — решила Оленька, с жалостью глядя на подругу. Та и вправду выглядела плохо, с трудом передвигаясь на распухших ногах. Недели через две после Оленькиного визита «скорая» отвезла Александру в Семашко, где она провела почти месяц.

 

Тамара Ивановна решила, что подлечившейся Сашеньке лучше пожить с ней до прихода весны. Там-то до них и дошла новость о том, что Ксюша, секретарша Александра, беременна от своего босса, который старше ее на двадцать лет. Последовавшие семейные разборки мне неизвестны. Если Камилла была женщиной самостоятельной и могла прекрасно обеспечить своего единственного ребенка, то Ксюша только начинала борьбу за место под солнцем. Дом в пригороде Петербурга вполне ее устраивал, тем более что ей были известны и неплохие доходы отца будущего ребенка.  Соблазнение походило на захват собственности. Наш «ходок» не устоял и привез беременную Ксюшу на «фазенду».

Тамаре Ивановне наличие двух детей «на стороне» показалось перебором, и она заговорила с дочерью о разводе. И тут Сашенька, образно говоря, расправила ссутулившиеся от тяжелой работы плечи, и заявила, что уступать свою собственность какой-то проститутке не намерена. Тамара Ивановна быстро с ней согласилась и перебралась со всеми вещами в одну из комнат дома, впустив в свою коммуналку скромного жильца за небольшую оплату. Так они и стали жить. Все вместе. Думаете, дружно? Ничего подобного.

 

Непутевому, это имя снова вернулось к Александру, пришлось срочно доставать деньги на второй этаж, который требовала для себя Ксюша, причем, обязательно с винтовой лестницей. Деньги одолжила, вошедшая в положение бывшего возлюбленного, Камилла. Только успели нанять рабочих, как в одночасье умерла Тамара Ивановна. Горе Сашеньки было безутешным. Она слегла и сама, но, к огорчению Ксюши, все же оправилась. Меж тем в большой, но не дружной семье появился наследник. Догадались ли вы, как его назвали? Правильно, Александром. Видимо, другие имена в том семействе были неизвестны.

Посреди вспыхивающих то и дело скандалов, Ксюша стала вести себя как-то странно. Она совершенно не интересовалась ребенком, подолгу куда-то уходила, однажды ее нашли стоящей у железной дороги со странным, застывшим лицом. Бог знает, что у нее было на уме. Заботы о младенце легли на Сашеньку. Она выкармливала его детскими смесями и каким-то особым питанием. Спасибо верной Оленьке и Большому Человеку, одно слово которого помогало достать любой дефицитный товар. Александра словно ожила, она привязалась к малышу как к своему родному ребенку. Он родился в уже продвинутое время интернета и мобильных телефонов, о котором ничего не подозревал, лежа в кроватке на первом этаже так и не достроенного дома. Прогресс плохо сказался на бизнесе его непутевого отца. Теперь каждая юридическая фирма выставляла свои услуги на интернете. У Александра денег на рекламу не было. Клиенты потихоньку испарялись, кто-то просто переметнулся к конкурентам. Не было денег и на стройку. Их хватило на сооружение деревянного каркаса второго этажа  и подобия винтовой лестницы, упирающейся в потолок первого. По шатким ступеням из досок, ведущей “в никуда” лестницы, вверх и вниз с грохотом сновала Ксюша. К ее странностям добавилась любовь к нарядам покойной Тамары Ивановны, которая была франтихой, но гораздо большего, чем Ксюша, размера. Сашка боялся разбираться со своими женами и снова стал пропадать у Камиллы. Одним особо беспокойным днем, когда его мобильник был недоступен, Александра решилась позвонить в скорую. Удивительно, что машина с врачом приехала довольно быстро, еще более удивительно, что Ксюшу незамедлительно отправили в Кащенко, где продержали почти полгода.

Что-то все-таки беспокоило Александру, иначе зачем бы она отправилась на исповедь к отцу Геннадию. Грехи ей батюшка отпустил и, с успокоенной совестью, она принялась за выхаживание ребеночка, который был слабеньким и болезненным.

 

Малоутешительный диагноз “шизофрения” не сулил покоя в странной семье Непутевого. Наезжавшая время от времени Ксюшина мамаша обвиняла во всем, как это не удивительно, Александру. Может быть, та немного и злоупотребляла регулярными вызовами скорой помощи, но ведь и ее можно было понять. Длительное лечение в психушке благоприятно сказывалось на Ксюше и давало передышку всем домочадцам. В такой обстановке рос Саша-младший. Он был худеньким, несмотря на все усилия Александры, заикался, и лет до двенадцати писался в постель. А вот дочка Камиллы вышла справной не в отца, на пятидесятилетие которого собрались все его жены и дети. Грустный это был праздник для Александры. Стол накрыли во дворе фазенды, накрошить салаты ей помогла Оленька, Камилла привезла деликатесы и выпивку. Александр приоделся в новый костюм, а Ксюша — в платье покойной Тамары Ивановны, подвязавшись каким-то шарфом. Боясь осложнений, переодевать ее не стали. Подросший Сашенька мамы стеснялся и спрятался. То ли случайно, то ли нет, Александра оказалась за столом рядом с Камиллой. «Почему у Катьки есть все, а у меня — ничего?» — раздумывала она, завистливо косясь на ухоженную руку с маникюром сидящей рядом женщины. С модной стрижечкой, энергичная и подтянутая Камилла чувствовала себя победительницей в соревновании жен. Сашка давно ей был не нужен, но он был отцом их дочери, которую любил. За это Камилла прощала ему все, включая Ксюшу с поехавшей «крышей». Располневшую, с трудом передвигающую ноги Александру она в расчет не брала, понимая, что та долго не протянет. Александра и сама это знала. Когда гостья с дочкой уехала и все домочадцы угомонились, она, как всегда, разложила на столе карты для Оленьки. Король теперь был червовый, но в трефовом доме его ждали большие неприятности. Нехорошее предсказание Оленьку встревожило, пока она прикидывала, что за неприятности ожидают ее короля, Александра раскрыла перед ней коробочку: «Вот, от мамы остались. Сумасшедшая тут уже рылась, не хочу, чтобы ей это все досталось». В коробочке лежали недорогие украшения покойной Тамары Ивановны. У Оленьки хищно блеснули глаза, впрочем, ничего особенного она не увидела: старое обручальное кольцо, еще одно, с крошечным брильянтиком, пара золотых серег, какие-то побрякушки. «Завещать — и то некому, — пригорюнилась Александра, — а ты возьми, может, когда за мальчишкой присмотришь. Он слабенький, боюсь как бы в мать не пошел». На том и порешили, всплакнули, конечно, как же без этого. По дороге домой Оленька успела подумать о жизни подруги — зачем, мол, так надрываться-то было, кому это все остается? Впрочем, довольно скоро мысли ее переключились на неприятности червового короля и содержимое подаренной коробочки.

 

Ну что ж, даже грустная история должна когда-нибудь подойти к концу. Пора заканчивать и эту. Александра умерла во сне. Прилегла отдохнуть на часок и уже не проснулась. Деликатно, так сказать, преставилась. Это было и к лучшему для нее и всех. Странное дело, Ксюша после ее смерти как-то оправилась, даже стала ездить с Оленькой в собор к отцу Григорию. Какое-то время среди прихожан ходили пересуды, что Александра отправляла ее в Кащенко в отместку непутевому мужу. Я этому не верю. Сердце ее не было злым. Наоборот, она казалась мне святой, ну или — почти.

​